Тайны Себальда Рутгерса (С.Ю.Рутгерс)

В этом году исполняется 80 лет с основания Американской (Автономной) индустриальной колонии "Кузбасс". История ее и сегодня покрыта мраком. Не потому ли, что к ней оказались причастны весьма приметные на советских горизонтах лица: Ленин, Каменев, Кржижановский, Рыков, председатель Сибревкома Смирнов, председатель Западно-Сибирского крайисполкома Эйхе, а также наркомат рабоче-крестьянской инспекции во главе со Сталиным. Позже в орбиту АИКовских дел окажется втянутым Троцкий (глава Концесскома) и Томский (глава ВЦСПС и член Политбюро). Упомянутые лица находились в разное время в приятельских или антипатических отношениях друг с другом, и возглавляемые ими ведомства, в зависимости от политической или иной конъюнктуры, либо поддерживали главу АИКа Рутгерса, либо "топили" его, подводя колонию под неминуемый крах, так что Рутгерсу приходилось умеючи лавировать между разными течениями внутри РКП и других идеологических или хозяйственных структур страны, иногда - лгать, наживать врагов, и, что называется, учиться ненавидеть.

Одним из первых исследователей темы АИК был знаменитый писатель А.Бек. В начале 30-х годов он изучил часть архивных дел и оповестил архивистов о своем желании найденные бумаги опубликовать. Сегодня мы знаем, что ему были знакомы документы наркомата РКИ, руководимого Сталиным в 20-е годы. Они тоже касались АИКа. Но никаких очерков Бека о Рутгерсе и его колонии на сегодняшних день не известно, - в отличие, скажем, от его "кузнецкстроевских" зарисовок, написанных увлекательно, но - вполне в духе тридцатых.

Но коли интерес Бека к АИКу ныне вполне доказан, то почему он не вдохновил писателя на соответствующую публицистическую "раскрутку"? Не потому ли, что, изучив найденные материалы, Бек вмиг "протрезвел" и осознал, что касаются они Сталина, и уже поэтому - небезопасны? Мелькали в них также имена уже опальных Каменева и Рыкова. А разделить их судьбу - кому же хотелось?

b><Кремлевская протекция

Автономная колония "Кузбасс", через подведомственные структуры которой золотые рубли "утекали" из страны в виде процентов на вложенный европейскими банкирами капитал (в условиях, когда дипломатические отношения с европейскими державами фактически были разорваны), в самой России постоянно встречала противодействие со стороны множества ведомств, урезонивать амбиции коих удавалось только окриками из Кремля, наделившего АИК особым "автономным" статусом. АИК не подчинялась, как обычные советские тресты, ВСНХ (Совету Народного Хозяйства),и контролировалась высшим органом той поры - Советом Труда и Обороны (СТО). Цель сотрудничества с иностранцами изначально декларировалась так: европейские и американские пролетарии помогают русским воссоздавать индустрию.

Но это - фасад, объяснения для воспитанных на лозунгах рабочих. Для технической интеллигенции и начальства мелкого звена припасены были другие мотивы: цель АИКа - ввезти в страну дорогостоящее европейское оборудование по частным каналам, потому что официальные отношения с Европой и Америкой налажены еще не были. "Частник" Рутгерс оказался звеном между европейскими предпринимателями и Россией, - точно таким же, как в свое время Арманд Хаммер.

Разумеется, "низам" разъяснялось, что Рутгерс - "коммунист", "товарищ". И, стало быть, никаких выгод не преследует. Однако на деле все обстояло с точностью до наоборот. Рутгерс в одном лице был продавцом (европейское оборудование и даже лопаты и рукавицы закупались и продавались России его доверенными людьми), посредником (диктующим отпускные и закупочные цены) и покупателем европейской продукции (ибо как руководитель колонии самолично или через доверенных лиц сам у себя покупал товар). Более того. Документами, подписанными на уровне СТО, предполагалось привлечение в АИК иностранного капитала, проценты с коего вывозились из страны беспошлинно, причем в червонных рублях. Посреднические услуги между СССР и Европой недешево оплачивались: оборот колонии составлял миллионы золотых рублей. Результативность же и выгода от такого посредничества для СССР не всегда была очевидна. Например, знаменитый кемеровский инженер И.И.Лоханский заявлял, что польза от АИКа была неадекватна вложенным средствам. Мнение Лоханского, конечно, можно бы проигнорировать, кабы не одно "но": до момента своей временной, но грозной опалы, среди российских инженеров-химиков тех лет он был звездой первой величины.

Многие "акции" Рутгерса были фактически неконтролируемы. Контролирующие инстанции не всегда допускались в его епархию под предлогом дарованной Кремлем "автономии". И если взять на веру слова Лоханского, получалась удивительная картина: эффект от посредничества не адекватен вложенным средствам, капиталы же настолько впечатляющи, что в иных документах АИК называлась "самой значительной стройкой Сибири".

Протекция, оказываемая Рутгерсу Кремлем, тщательно оберегаемое Кремлем невмешательство во внутренние дела колонии, причастность первых руководителей Кремля к денежным потокам Рутгерса, нерачительность использования отпущенных средств, которые тратились иногда отнюдь не на самое необходимое, тщательно маскируемое и засекреченное отмывание полученных с капитала процентов в Европе, причастность к делам АИКа лишь небольшой кучки кремлевских "поводырей" - все это, вместе взятое, не могло не вызвать (хотя бы у того же упомянутого выше Бека) закономерных вопросов.

В 1922 году большевистские лидеры сидели как на пороховой бочке и не могли гарантированно утверждать, что их власть продержится хотя бы два-три года. В условиях промышленного (а особенно политического!) кризиса вкладывать деньги в долгосрочные хозяйственные проекты было делом явно нерачительным. Это осознавал и сам Рутгерс, закрывший в Кузбассе в период АИКа несколько шахт. Ни о каком развертывании промышленности в условиях сокращения производства (а таковое было налицо в первой половине 20-х!) нормальный, трезвомыслящий лидер и политик и думать не мог. Это подтверждается и практикой АИКа: сбыт угля Рутгерс находил с великими трудностями, и это ему удавалось только при помощи кремлевской протекции. Но если дело - не в увеличении кузбасского промышленного производства (в условиях отсутствия рынка сбыта это только усугубило бы кризис), - то в чем же? Зачем нужна была АИК, окутанная такими секретами и тайнами уже с момента ее организации?

Большевики, как известно, широко оповещали о своих материалистических убеждениях. Именно потому попытка отказаться от денежных отношений во времена военного коммунизма в конце концов при НЭПе была аннулирована. И большевистские жены стали одеваться в экспроприированные меха и посещать дорогостоящие рестораны. Алмазный фонд таял на глазах. Большевики набивали карманы перстнями и брошами, сорванными с "буржуйских" декольте, стремясь обеспечить себе будущее на случай, если советская власть неожиданно рухнет.

А тут - Рутгерс. Которому открывают доступ к фантастическим по тем временам финансовым потокам, обеспеченным золотом. И золото оседает в Европе именно у тех людей и банкиров, которые лично знают Рутгерса. В условиях политической нестабильности в России знакомство с Рутгерсом, у которого - "ключ от кассы, где деньги лежат", вполне могло рассматриваться "кремлевскими мечтателями" как гарантия безбедной жизни в какой-нибудь Швейцарии или Аргентине в случае падения Советов. Именно такой расклад ситуации мыслится нам после изучения тысяч АИКовских документов, как наиболее вероятный.

Нетерпимость

Разумеется, секреты партии не касались народа и даже партийных низов. Однако тайну АИКа каждый объяснял по-разному. Сибирским партийным и профсоюзным корифеям не совсем было понятно, что делает Рутгерс в Кузбассе, и чем он лучше специалистов того же "Кузбасстреста", или, скажем, Лоханского (который идею АИКа встретил буквально в штыки). Не раз раздавались голоса, что "Кузбасстрест", если бы его финансировали так же, как АИК, работал бы ничуть не хуже.

Впрочем, на компетентность сибирских властей рассчитывать не приходилось. Например, в Сиббюро Центрального Комитета Всероссийского Союза Горнорабочих в 1922 году считали, что "в русских условиях ручной труд более прогрессивен по сравнению с машинами" и поэтому выступали против мероприятий Рутгерса по механизации кузбасских шахт. Цитадель мракобесия? Конечно. Однако для того, чтобы дискредитировать дело Рутгерса, приводились даже цифры, доказывающие, что "механизация только уменьшает производительность труда". Труд иностранцев в Кузбассе, согласно тем же источникам, был тоже непроизводительным, и дабы повысить его результативность предлагалось ограничить американцев в питании и сократить их заработок. И получался парадокс: чтобы не быть голодным, надо больше и лучше работать, но названное "лучше" ассоциируется у властей с возвратом к ручному труду и экономии на продовольственном пайке. Такая вот логика...

Когда в своих книгах, касающихся АИКа, мы писали о столкновении "двух миров" и психологий, в ответ получали уверения наиболее бойких журналистов и историографов, возвращающих нас к изначальным посылам, с которых, собственно, и началось когда-то изучение темы АИК: в Кузбассе вновь заговорили об "интернационализме", "энтузиазме", "светлой личности Рутгерса", "гениальном проекте Ленина". И это - при полном игнорировании уже опубликованной и процитированной документальной фактуры, которая - хоть и режет глаза, но по привычке с опаской отторгается точно так же, как и в газетах 70-летней давности. Именно поэтому публикация исповедей самих колонистов, вполне справедливо обозначавших дело Рутгерса как авантюрное, вызвала и вызывает столько протестов среди оппонентов.

Само явление Рутгерса в наши "дикарские" (по справедливым оценкам иностранцев) края сопровождалось неслыханным скандалом. Мало того, что многих колонистов затравили и они вынуждены были спасаться бегством из Кузбасса, едва успев в нем обосноваться, так инспецам еще пришлось выслушивать лекции о прогрессивности ручного труда и нецелесообразности механизации шахт.

Явление Сталина

В 1922-1924 гг. в Кузбассе наиболее отчетливо появилось противостояние двух хозяйственных блоков: АИКа и "Кузбасстреста". "Кузбасстрест", тоскующий по трудармиям (уже, кстати, отмененным) - закономерный враг Рутгерса. Об их противостоянии мы писали достаточно пространно в последних наших работах. В орбиту этого противостояния то и дело втягивались, в зависимости от конъюнктуры, видные на московских и сибирских горизонтах лица, которые брали сторону то "Кузбасстреста", то Рутгерса. В 1923 г. Сталиным была затеяна многоходовая интрига, которая, надо полагать, стоила Рутгерсу немало сил.

Сталин - во главе наркомата рабоче-крестьянской инспекции, совмещающий эту должность с постом генерального секретаря ЦК партии. В многочисленных статьях не раз отмечалось, что наркомат РКИ был чисто декоративной инстанцией, мало влияющей на ход дел. Документы, однако, говорят скорее об обратном. Так, этот наркомат, наделенный некими контролирующими, т.е. "инспекторскими", функциями, имел право вмешиваться и проводить обследования практически любых хозяйственных объектов страны. В 1923 г. по линии наркомата устроили обследование работы АИКа (и одновременно - "Кузбасстреста"). Сопоставление этих двух кузбасских хозединиц в бумагах названного "обследования" было подано отнюдь не в пользу АИКа. И потребовалось организовать другое, по линии СТО, инициированное членом политбюро Каменевым (ответственные исполнители Багирьянц и Растопчин). Естественно, новое обследование перечеркивало результаты предыдущего, сталинского. Таким образом, Каменев (который тогда, как известно, выступал в блоке с Рыковым) берет верх над Сталиным в очередной маленькой игре, действительные цели и пружины которой даже сегодня далеко не очевидны.

Однако почему ведомство Сталина становится на сторону "дикарского" "Кузбасстреста"? Не потому ли, что чувствуется четко осязаемая родственность между жестким, более приспособленным, скорее, к системе военного коммунизма, Сталиным, и устремлениями кузбасстрестовцев, оплакивающих крах трудармейщины?

И не становится ли понятным, почему АИК "лопнула" именно в момент усиления роли Сталина (и, соответственно, резкого падения "акций" Каменева и Рыкова). Как бы то ни было, Рутгерсу пришлось обороняться от наркомата РКИ, убеждая последующую комиссию СТО в том, что все выглядело не столь уж плохо, как это представляло ведомство Сталина. Мог ли злопамятный Сталин простить такую строптивость?

Так или иначе, кузбасстрестовцам не повезло. Хотя они были не менее памятливы, чем Сталин, и строили в отместку немало козней, далеко не всегда безобидных. Рутгерс, например, жаловался, что при передаче рудников и химзавода от "Кузбасстреста" АИКу, инженеры треста изъяли свою техническую документацию, которая пропала неизвестно куда, и потребовалось немало времени и средств (назывались суммы понесенных убытков), чтобы ее восстановить. Такая вот месть...

Прожекты Рутгерса

Рутгерс лелеял обширные планы. Хотел уже в 20-е годы построить мост через Томь, а также прорыть тоннель под рекой. Произвел даже соответствующие разведки. По тоннелю предполагалось транспортировать уголь, ибо старая копикузовская канатная дорога уже отработала свой срок. Разумеется - просил большие субсидии. Причем мост обошелся бы приблизительно в такую же сумму, как и весь годовой оборот АИКа в золоте. Денег не дали, и очередного "освоения средств" не получилось.

Мост построят двадцать лет спустя пленные немцы. Так что в некотором смысле Рутгерс оказался провидцем. Он же ратовал за создание в Кемерове, помимо работающего коксохимического, ряда других заводов: сернокислотного, брикетного, креозотного, а также по выпуску красок, газов и взрывчатых веществ. На "планов громадье" требовались не только деньги, но и особая бухгалтерия, которая держалась бы на покровительстве "верхов". Потому что по тогдашним правилам для того, чтобы ввести в Россию турбогенератор стоимостью 36 тысяч золотых рублей, нужно было уплатить таможенный сбор в советскую казну в размере 140 тысяч, да еще получить особое на то разрешение и лицензию.

Советская действительность перечеркивала многие начинания иностранцев. Например, тот же Рутгерс уверял Кремль, что АИКовская ферма к 1930-му году будет давать более миллиона золотых рублей прибыли! Притом, что она всегда оставалась в АИКе убыточной. Но - за 1930-й год, конечно, Рутгерс не мог быть в ответе: АИКа к той поре уже не было в помине. Однако вот другой прогноз Рутгерса: в 1923 году он писал, что ферма уже через два года, т.е. в 1925-м, может дать 50 тысяч пудов льняного семени "для извлечения льняного масла" и 25 пудов волокнистого льна, а также сотни тысяч пудов жмыха, а из льняного масла АИК будет выделывать натуральные краски для продажи. Под такие радужные планы, основанные на незнании советской "крестьянской" машины и рынка сбыта, Рутгерс просил кредит в 300 тысяч золотых рублей. Кредит не дали.

Рутгерс также уверял, что американские фермеры с удовольствием будут работать в Кузбассе и вкладывать в коммунальное сельское хозяйство капиталы. И это при том, что колонисты уже бегут из Кузбасса толпами, вполне уверившись в том, что СССР - место гиблое и бесперспективное. Впрочем, похоже, сам Рутгерс в этом убедился как нельзя лучше.

Талоны на воду

А что же быт? Ведь сколько сказано и написано про "особую ауру" Красной Горки, про родничок и "родник памяти", равно и про ностальгические воспоминания наших и иностранных дедов и прадедов периода АИКа. Сообщалось, например, не раз об удивительно чистой и вкусной воде, которая била из ключика на Красной Горке. Что ж, - может, и била. Лично мы ту воду не пробовали. Зато точно знаем другое. В Томь сбрасывалась аммиачная вода и другие побочные продукты и отходы химзавода и пользоваться речкой было опасно для здоровья, так что чистую воду на Красной Горке выдавали по талонам. На один талон можно было приобрести в день только полтора-два ведра на человека. Талоны на воду запрещалось передавать в пользование другим лицам, и они были именными, персональными. Водой спекулировали, как на базаре. Возчики воды утаивали ее остатки для себя. В банях же мылись производственными стоками, так что шахтеры чуть не поголовно страдали кожными заболеваниями: кожу стягивало и она покрывалась сыпью. В 1924 г. в окрестностях Кемерова существовало только две бани, одна их них работала четыре дня в неделю, другая же совершенно разваливалась и "была небезопасна в заразном отношении".

Имеются другие документы. Например, о том, как личный секретарь Рутгерса Бронка Корнблит приказывает населению Красной Горки соблюдать хотя бы элементарные нормы санитарии. Так, предписывается не выливать помои перед окнами бараков, а вырывать в снегу специальные ямки для этой цели, и не устраивать сортиры с выходом на центральную улицу. Идет также борьба против повседневной практики утепления бараков и стаек с внешней стороны кучами навоза, что способствует распространению инфекции. Но об этом, конечно, в нынешних ностальгических стихах о Красной Горке мы не прочтем ни строчки...

Фальсификаторы

Фальсификации истории Красной Горки начались не сегодня и не вчера. Они - неизменный спутник тех времен, когда поощрялись умолчания. Отрезвление приходит только сейчас, и для многих оно болезненно.

Большим докой по части фальсификации был Сталин. Мы нашли еще один пространный документ, сфабрикованный наркоматом РКИ, им возглавляемым. Он тоже касается АИКа. В неком заключении работники упомянутого наркомата занижают данные о производительности АИКовских предприятий на тридцать пять процентов! Сказать, что наркомат Сталина занимался фабрикацией ложных заключений - не покривить душой. И могут ли быть сомнения, что к откровенной афере был причастен сам Сталин (а не только его подчиненные), если конфликт вышел на уровень СТО и, стало быть, в игре должны были участвовать весьма приметные в государстве лица. Попутно выявляются удивительные примеры подтасовки цифр. Так, в иных бумагах, обсуждаемых в Кремле, производительность АИКовских предприятий дается не в тоннах, рассчитанных на количество занятых в производстве рабочих, а... калькулируется, исходя из потребляемого АИКом динамита, и эту странную авантюрную статистику высокопоставленные игроки вводят в оборот с единственной целью дискредитации Рутгерса.

Однако само вскрытие неблаговидных статистических подлогов, произошедшее еще в 1924 году, ни о чем ни говорит. АИК, хотя ее преимущества перед "Кузбасстрестом" и были очевидны, на цивилизованное европейское предприятие не походила никак. Нам попался удивительный документ - сведения о заработках самых видных АИКовских инженеров, которые они получали в Европе. За исключением доктора Малера, который за границей зарабатывал 1000 долларов в месяц, никто из инженеров АИКа в Европе не ценился. Это были специалисты средней руки (которые, однако, стояли на голову выше наших местных светил от инженерии, - впрочем, была им и некая альтернатива в лице хотя бы того же Лоханского). Становятся понятны жалобы колонистов, которые в своих исповедях писали, что производство в Кемерове - лишь "оскорбление технического принципа ведения хозяйства".

Аппетит приходит во время еды

История АИКа - это бесконечная цепь действий и противодействий, интриг, фальсификаций, столкновения интересов. Судьба не смогла вечно благоволить к такому "рисковому" человеку, как Рутгерс. В 1924 году ему повезло. Нападки сталинского наркомата, как уже было сказано, удалось нейтрализовать. "Кузбасстрест", за который так ратовали наркоматовцы, желая расширить сферу его влияния в ущерб Рутгерсу, не остался, тем не мнеее, безответен. И вновь возникла интрига.

Кемеровский коксохимзавод не мог работать без кольчугинских (ленинск-кузнецких) углей. Кемеровское месторождение не устраивало химиков по качеству угля. Кольчугино же - в ведении "Кузбасстреста". Стремясь наказать Рутгерса за понесенные "Кузбасстрестом" моральные убытки и провал наркоматовской операции, кузбасстрестовские вожди отказались вовремя грузить кольчугинский уголь в Кемерово. Коксовые печи должны были неминуемо остановиться. Рутгерс пошел на фабрикацию бракованного кокса на кемеровских углях, лишь бы сохранить сами печи и не остудить их. Одновременно он отсылает петиции своим могущественным союзникам. Исход битвы известен: у "Кузбасстреста" отобрали кольчугинские и прокопьевские копи, а также Гурзавод, и передали эти предприятия АИКу. Это была чистая победа Рутгерса.

Сохранились документы, из коих явствует, что он собирался прибрать к рукам также Надеждинский металлургический завод на Урале и Черемховский угольный бассейн. Но - не успел. Политическая конъюнктура оказалась для него невыгодной. Крах колонии был неминуем, но Рутгерс, очевидно, не умел этого предвидеть или решил рисковать "до упора". Так, в 1926 г. в Москве широко обсуждается идея Тельбесстроя, которая со временем привела к Кузнецкстрою. Рутгерс - тут как тут. Вновь - столкновение интересов. В пользу Тельбесса собираются отсечь от АИКа Прокопьевский рудник и Гурьевский металлургический завод. Рутгерс шлет протесты таким известнейшим в стране лицам, как Пятаков, Межлаук и Эйхе. Он просит допустить АИК к участию в Тельбесской новостройке хотя бы "на паях". Планы Рутгерса - обширны и смелы. Если бы они осуществились (хотя история сослагательного наклонения не приемлет!), сегодня Кузнецкстрой считали бы детищем не Франкфурта, а Рутгерса. Увы, не все бои можно выиграть. В схватке за будущий Кузнецкстрой Рутгерс слишком разгорячился и походя задел несколько московских чиновников, чем противопоставил их себе. На дворе март 1926-го года, до фактического отстранения Рутгерса от АИКовских дел остается несколько недель, а он еще слепо мечтает о том, как будет расширяться АИК - теперь уже за счет Тельбесса.

Все рухнуло в одночасье. Механизм личных связей стал давать сбои. Обращения к Пятакову не помогали. Совет Труда и Обороны перестал быть ласковым к Рутгерсу и настаивал уже на сокращении когда-то дарованной АИКу автономии. Кремль инициирует реорганизацию АИКа, в которой Рутгерсу уже места нет. Верный сын Кремля отринут. Хотя, казалось бы, каким доверием и почетом пользовался! АИК обслуживала даже военные цели, поставляя уголь на эсминцы и линкоры. Но вот - торгово-промышленный банк отказывает в кредитах, и Рутгерсу указывают на дверь. В чем же причина краха?

С "колоссом" обошлись невежливо. Уход его состоялся под смешки и бесцеремонные выкрики новой АИКовской команды (впоследствии судимой). Главное обвинение состояло в том, что "бухгалтерия Рутгерса фиктивна". Однако соль в том, что истинную "бухгалтерию" с выходом на беспошлинный вывоз процентов за рубеж в Кузбассе не должен был знать никто. Это была тайна за семью печатями.

Досадные умолчания

Сегодня об истории АИКа мы знаем непозволительно мало. До сих пор, как правило, цитировались только два постановления СТО, касающиеся АИКа. На самом деле их было как минимум пять. В подготовленной нами книге - 5-м выпуске "Документального наследия Кузнецкого края", которая еще ждет своего финансирования, - приведено 4000 машинописных страниц, касающихся истории Красной Горки и АИКа. Приводятся в ней и документы, подписанные Каменевым, Рыковым, секретарем Ленина Фотиевой. Нигде и никогда ранее означенные документы не публиковались. Однако чем больше приводишь документов - тем загадочнее кажется АИК и неоднозначнее - Рутгерс.

Впрочем, время неизбежно раскрывает тайны. Подумать только, - еще так недавно услышанное от старожилов словосочетание "Американская индустриальная колония" наши историки "по-научному" подправляли: "Не Американская, а - Автономная". И вот - множество документов, которые печатаются именно на бланках "Американской индустриальной колонии". Называли ее по-всякому, в том числе и в официальных документах. Так что показное глубокомыслие и хорошо поставленный тон не всегда оказываются "к делу", если поучения не подкреплены документально.

Держим в руках ранее не известное постановление СТО, подписанное Каменевым и Фотиевой. В нем АИК названа "русско-американской индустриальной корпорацией", и поминаются некие "капиталы в американских долларах", причем оговариваются восемь процентов годовых, гарантируемые тем "капиталистам", которые вложат деньги в корпорацию.

"<Не та" фразеология? Буржуйская? Не "интернациональная"? "Капиталы", "капиталисты" - не из советского лексикона? Но ведь лексикон-то не наш. Им пользуется испытанная "ленинская гвардия" в надежде, что капиталы Рутгерса, разрешенные к беспошлинному вывозу, советским вождям будут к пользе. Вот только назначение их далеко не прозрачно...