Пятый блин комом (рецензия на пятый выпуск альманаха «Кузнецкая старина»)

В материале «Украденные Купола» мы уже рассказывали читателю об альманахе «Кузнецкая Старина», вокруг которого сплотилась группа авторов, выступившая за разрушение Надвратного церковного комплекса 120-летней давности в Кузнецкой Крепости, памятнике федерального значения. В 1998г., при так называемой «реставрации» этот комплекс снесли и заменили его новоделом без крестов и куполов.

Группа авторов, а, в основном, – главный редактор альманаха кандидат наук, археолог Юрий Владимирович Ширин, всячески оправдывали разрушение ценнейшего памятника местной архитектуры. Они утверждали, что, поскольку Надвратная церковь была пристроена к Кузнецкой Крепости на полвека позже основных ее строений (от которых, заметим, до начала 90-х ничего не осталось, кроме стен крепости, так что часть их пришлось восстанавливать как новоделы!), - то ее надлежало снести, поскольку в общий ансамбль построек она не вписывалась. «Реставраторы» снесли аутентичный памятник, и возвели новоделы, которые даже отдаленно не походят на те строения, которые когда-то в крепости были.

Сейчас эти новоделы, как новый символ Кузнецка, украшают обложку альманаха, а соредактором его значится Б. А. Рахманов, председатель городской писательской организации, который, как это ни странно, не раз в частных беседах с нами всячески осуждал такую акцию уничтожения.

Археология

Однако обратимся к отдельным статьям названного альманаха. Объемная публикация «Керамика XVIII в. из деревень в окрестностях Кузнецка» принадлежит перу упомянутого Ю. В. Ширина. Напомним читателю, что этот автор известен, в основном, по серии гипотез, которые были озвучены в разных изданиях, и касались они Кузнецкого острога, выстроенного в начале 17 века. Ю. В. Ширин выдвигал сначала одну версию относительно месторасположения острога, горячо и убедительно ее обосновывая, потом стал придерживаться другой версии, подводя под нее вескую «научную» базу, и мы не удивимся, если в скором времени появится третья. Причем каждая версия подается как некое «открытие», основанное на глубоком знании источников. Мы не имеем ничего против версий и гипотез, но настаиваем, чтобы авторы честно оговаривали их сугубую предположительность, а не утверждали категорично вовсе неочевидное. По прочтении же разных статей Ширина, в которых содержались прямо противоположные выводы, каждый раз создается впечатление достоверного знания, которым автор руководился, тогда как на самом деле речь идет всего лишь о зыбких и ненадежных аргументах.

Что касается означенной статьи о керамике 18 века, то ее основное содержание мало коммутирует с выводами, которые ее венчают. Иными словами, фактура статьи не подкрепляет выводы, которые изложены в заключении, и, не будучи подкрепленными, они лишаются доказательной силы, и в лучшем случае могут восприниматься как рабочие гипотезы.

Основу статьи составляют материалы раскопок на месте бывших поселений близ Кузнецка. Дело, конечно, хорошее. Однако зададимся вопросом: каковы результаты?

Из статьи узнаем, что автор «обследовал» место, которое предположительно можно идентифицировать с бывшим селением Христорождественским. Но автор в этом не уверен, поэтому ограждает себя спасительным уточнением: «может быть». Может быть, это действительно было селение Христорожденственское, а может быть, и нет. Автор обнаружил в ходе «обследования» несколько «горшков объемом до 5 литров» и «фрагменты лепной керамики».

Ну и что? Каковы выводы? Ведь сама констатация факта нескольких находок рядовому читателю, не археологу, которому адресован альманах, ни о чем не говорит. В лучшем случае, читатель поймет, что село Христорожденственское располагалось «в 50 метрах от коммунального моста», в том месте, где «край террасы был срезан в ходе прокладки бетонных труб канализационного коллектора». Но ведь никаких аргументов, кроме как оговорок про «может быть», да нескольких кусков керамики, автор не приводит. На странице 19 – зарисовки очертаний фрагментов найденных Шириным сосудов. Конечно, это прекрасно, что осколки сосудов найдены. Но в ходе археологических раскопок находятся многие тысячи осколков. И никому в голову не придет занимать их абрисами страницы не специальных книг «просто так», если только их публикация не играет на какой-нибудь вывод. Вопрос: что хотел сказать автор своей публикацией? Просто констатировал, что обнаружил несколько фрагментов керамики «у коммунального моста», и – все? Больше Ю. В. Ширину не о чем было поведать читателю?

Керамика – аргумент коварный. Для того, чтобы доказать наличие поселения на конкретном месте, нужны дополнительные данные. Неужели на месте Христорождественского села найдена только керамика? А других материальных следов не сохранилось? Если нет – то вывод о месторасположении села Христорождественского зыбок. Если да – то почему в статье ничего об этом не сказано?

Основной костяк статьи – примерно в таком же ключе. От «селения Христорождественского» Ю. В. Ширин переходит «Ступину Логу», и другим поселениям. Задействован преимущественно метод описательный: господствует перечисление фрагментов керамики 18 века, с практически никак не прокомментированными рисунками.

Зададимся вопросом: что мы почерпнули из статьи? Керамика 18 века, конечно, - очень и очень разная. Никакой эстетической и искусствоведческой ценности керамика 18 века из поселений близ Кузнецка, приведенная в статье, не представляет. В Петербурге в 18 веке залы Зимнего Дворца буквально ломились от подлинных шедевров керамики и фарфора, которые по сю пору мало изучены. Так то речь – о шедеврах, а кузнецкая керамика 18 века вряд ли когда украсит экспозиции художественных музеев.

Остается догадываться: значение находок – не искусствоведческое, а познавательное. Они позволяют более или менее точно установить: в таком-то конкретно месте в 18 веке жили люди. Конечно, это тоже важно. Возможно, кому-нибудь сегодня действительно интересно будет знать, жили ли когда-нибудь люди под нынешним коммунальным мостом Новокузнецка, или нет. Ширин предполагает: жили! Вот и вся тема статьи.

Допустим, что находки, пусть даже не ахти какие, тоже имеют право на публикацию. Нашел черепок – и вот заметка. Нашел десять – и вот статья, которая практически ничего познавательно не содержит. Если руководствоваться такими соображениями, можно было бы добрую половину документов Томского архива, касающихся Кузнецка, опубликовать только на том основании, что они никогда не публиковались, невзирая на очевидную неинтересность подавляющего их большинства для рядового читателя. Но ведь этого никто не делает. Выступают с публикациями обычно тогда, когда на повестке дня – действительно актуальная, подлинная тема, и когда налицо способность автора выйти за рамки документа и подняться на уровень выводов.

А что в статье Ширина? «Под занавес» он приводит некое подобие заключения: «Рассматривая русские археологические комплексы XVIII в. Кузнецкого края, мы намеренно остановили свое внимание именно на сельских памятниках. Быт сельских жителей с относительно небольшим радиусом контактов более точно, пусть и с некоторым запозданием, отражает реальные культурные перемены, происходящие именно в данном регионе».

Что хотел сказать автор? Что все приведенные в статье примеры «отражают реальные культурные перемены в быте жителей»? Что найденные им фрагменты сосудов 18в. якобы Христорождественского села (а может, и какого другого, Ширин - сам сомневается) отличаются от более ранних фрагментов керамики, бытовавших на Кузнецкой земле? Но почему в статье не приведены никакие сопоставления? Да и к чему убеждать нас в реальности «культурных перемен», кто в этом сомневается?

Выводы, расположенные в конце статьи, требуют хоть какой-то доказательной базы. Увы, доказательствами автор читателя не балует.

Вот, например, он пишет: «Большинство прибрежных земель в те времена были заняты малочисленными этнолокальными группами аборигенов, которые нередко вовлекались в брачные контакты с русскими. О таких контактах позволяет предполагать то, что при раскопках Кузнецка и ближайших сельских поселений этого периода отмечено широкое заимствование ряда элементов материальной культуры коренных жителей».

Вот и случай объяснить читателю – не археологу – что в таком-то орнаменте, например, наблюдается выразительный сплав русской и местной художественной традиции. Но, увы, этого нет. В основной части статьи Ширина не приводится ни одного подтверждения сказанному, тезис оказался неподтвержденным, оторванным от темы, т.е. никак не связанным с его находками в поселениях близ бывшего Кузнецка. Ибо он, касаясь и села Христорожденственское, и прочих поселений, ни сказал ни слова о взаимовлиянии культур на примере найденных им керамических обломков. Статья очень страдает в методологическом отношении, это видно.

У автора встречаются нередко и вовсе голые предположения, которые не всем, конечно, покажутся очевидными. Например, он пишет, что в 17 – первой половине 18 вв. «по уровню комфортности жилья сельские поселения, вероятно, даже превосходили остроги». Иными словами, сделано предположение. Но - ни доказательной базы, ни ссылок на источники. И каким образом этот неподкрепленный ничем вывод связать опять-таки с его находками, которым и посвящена как раз статья? Притом, думается, следует помнить, что альманах рассчитан на широкий круг читателей, а не археологов, и потому подобные статьи вряд ли привлекут к альманаху читательский интерес – в силу сугубой «специальности», а также неубедительности.

«Так называемый» летописец

По мере знакомства с альманахом, все более и более в нем разочаровывались. Наш пессимистический настрой несколько развеялся лишь по прочтении осуществленной кемеровчанами В. И. Добжанским и И. Ю. Усковым публикации некоего «Экстракта», составленного в 18 веке исследователем И. Г. Гмелиным в Томске (ссылка на дело Российского Государственного архива Древних Актов). Документ касается сереброплавильного промысла на реке Каштак (тот же Добжанский опубликовал очень обстоятельную «историю вопроса» в статье «Начало сереброплавильного производства в Сибири»). Публикация известной работы Г. Ф. Миллера «Описание Кузнецкого уезда Тобольской Провинции в Сибири в нынешнем его состоянии, в сентябре 1734г.», хоть и вторична, ибо позаимствована из книги, вышедшей в новосибирском издательстве «Сибирский Хронограф» еще в 1996 году, но все-таки глаз радует. Думается, что местные, новокузнецкие, авторы чаще всего не дотягивают до профессионального уровня и редколлегия правильно делает, привлекая в альманах новосибирские и кемеровские материалы. Радует, что хоть к 5-му выпуску альманаха решили, наконец, опубликовать и выдержку из работы Гмелина «Поездка по Рудному Алтаю в августе-сентябре 1734г.». Ведь как-то неудобно даже признаться: в Кузбассе последняя подобная объемная публикация была осуществлена аж пять лет назад, в 1998 году (работа новосибирского исследователя 30-х годов В. И. Шемелева «История Кузбасса с древнейших времен до отмены крепостного права», частично посвященная именно горнорудному и железоделательному производству в Кузбассе).

Причины, по которым в Кузбассе так долго ожидали выхода в свет, или переопубликовывания, известные в Сибири рукописи, на наш взгляд, тривиальны. Исследователи инертны, а в иных местах к памятникам старины и литературы настроены откровенно агрессивно. Пример с ликвидацией Надвратного комплекса в Кузнецкой Крепости – прямое тому подтверждение. Не говоря уже о том, как снисходительно, уничижительно отзываются новокузнецкие авторы о летописи Ивана Семеновича Конюхова, то есть о довольно приметном памятнике местной литературной и исторической мысли второй половины 19 века. По всякому поводу и без повода подчеркивается, что Конюхов неточен, непрофессионален, вот только непонятно, где же та дань благодарности потомков, о которой писал в 1879 году известнейший миссионер Вербицкий, касаясь именно летописи Конюхова?

В статье «Войсковые части, квартировавшие в Кузнецке в 17-19вв.» новокузнецкий автор Н. А. Кузнецов несколько раз поминает о «неточностях» Конюхова. Иной раз Кузнецов вообще не берется как-либо аргументировать свои уточнения к летописи Конюхова. «С легкой руки И. С. Конюхова, - пишет он, - считается, что Князев проектировал Кузнецкую крепость, что вряд ли соответствует действительности».

Допустим, что Кузнецов прав. Но почему, опровергая мнению своего предшественника, писавшего о Кузнецкой крепости полтора века назад, Кузнецов не берет на себя труд хоть как-то подкрепить свои доводы? Нам не очень понравился также некий скрытый подтекст одного из мест статьи Кузнецова, в котором Конюхов называется «так называемым летописцем». По прочтении работы Кузнецова создается впечатление, что Конюхов только тем и занимался, что извращал исторические факты. Зато нигде не упомянуто ни единым словом, что в работе Конюхова мы находим немало глав, посвященных как раз военной истории города («О военных нападениях», «О неприятельских действиях», «О линиях», «О крепости кузнецкой», «О военных командах», «О рекрутском присутствии»). Почему было не оговориться, что многие сведения Конюховым введены в исследовательский оборот впервые? Если уж подвергать критике написанное Конюховым – то надо быть беспристрастным, отдать должное его памяти, а потом уж критиковать, причем мы бы не отважились на такую критику, не перепроверив сначала источников, коими Конюхов пользовался при сочинении «воинских» глав.

Украденные купола

Но что новокузнецким историкам до имени Конюхова, его «Летописи» и имен, с нею связанных! Как известно, особая глава в летописи, одна из самых обстоятельных и подробных, касается возведения Надвратной церкви в Кузнецкой Крепости в 1870-е годы. Эта та самая церковь, которую по проекту наших современных новокузнецких хранителей старины в 1998 году изничтожили при реставрации крепости, о чем свидетельствует специальный архитектурный проект. В своей летописи Конюхов с благоговением рассказывает об истории ее воздвижения. И не зря: церковь была украшением города, ее символом. Это был один из самых примечательных памятников архитектуры на территории Кузбасса.

И не потому ли к Конюхову в Новокузнецке такое сдержанно-покровительственное отношение, что его летопись стала неудобна тем, кто настаивал на сносе замечательного памятника культовой архитектуры?

В рецензируемом альманахе, как этого и следовало ожидать – продолжение темы. Главный редактор альманаха Ю. В. Ширин продолжает утверждать, что церковь изничтожили не зря, а руководствуясь, ни много, ни мало «опытом, полученным в ходе практической деятельности реставраторов не только России, но и ряда зарубежных стран».

Естественно, никаких фактов в подкрепление этого вывода Ширин не приводит. Мы не знаем ни одного примера, когда бы в Европе изничтожили существующий памятник истории и заменили бы его новоделом того строения, которое возвышалось на месте специально разрушенного в ходе реставрации. Вряд ли кому придет в голову разрушить подлинный Кремль только для того, чтобы восстановить на его месте некогда существующий, деревянный, - притом новодельный. Так что ссылки Ширина на «опыт» и «практику реставрации» считаем не более, чем недоразумением. Он пишет:

«Целостная реставрация, или реставрация на оптимальную дату, особенно целесообразна и правомерна, если она подчинена задаче реконструкции архитектурного комплекса, когда от целости реставрации зависит максимальное выявление исторической и культурной значимости памятника. При этом, в отличие от фрагментарной реставрации, для которой характерно признание ценности многих из позднейших наслоений, убираются все такие наслоения и воссоздаются утраченные элементы – памятнику возвращается определенная целостность».

Однако как быть в случае, если позднейшие так называемые «наслоения» с точки зрения архитектурной гораздо более значимы, чем те постройки, которые когда-то на месте означенных «наслоений» бытовали? Надвратная церковь – это образец культовой архитектуры второй половины 19 века. Все прочие постройки крепости, от которых, в отличие от церкви, к концу 1990-х вообще ничего не осталось, в архитектурном отношении практически ничего собою не представляли. Разве можно сравнить помещение порохового погреба или солдатских казарм с классической культовой архитектурой?

Ширин с таким выводом не согласен. Он считает, что сами стены крепости и земляная насыпь вокруг нее в архитектурных и прочих отношениях гораздо привлекательнее. «Наибольшую ценность, - горячо убеждает нас Ширин, - этот памятник представляет из-за уцелевшего комплекса каменных и земляных военно-инженерных сооружений».

Поясним читателю: «каменные сооружения» - это стены. В Кузнецкой Крепости никаких более каменных построек к концу 1990-х не сохранилось, за исключением стен церкви. Но и их снесли, руководствуясь точкой зрения Ширина.

Считаем, что точку в споре должна поставить именно «Кузнецкая Летопись». Когда предки наши в 1870-е годы строили над крепостными воротами красавицу-церковь, мнение горожан было однозначным: церковь нужна, она - подлинное украшение города Кузнецка. Очевидец ее воздвижения Конюхов с восхищением описывает историю ее постройки и настрой горожан, а также жителей губернского Томска, жертвующих средства свои на благое дело. И вот ныне во имя мифического «опыта… практической деятельности реставраторов… ряда зарубежных стран», а, скорее, из боязни, что церковные власти будут претендовать на архитектурный комплекс Кузнецкой Крепости, памятник бездумно уничтожили, не выдвигая притом никакой сколько-нибудь заслуживающей внимания аргументации.

Вознесенская часовня

Объявив войну Кузнецкой Надвратной церкви, Ю. В. Ширин, как это ни странно, выступил за восстановление некогда существовавшей на той же горе, где расположена Крепость, Вознесенской часовни, построенной задолго до появления каменной крепости. Новодельная часовня, убеждает нас Ширин, как нельзя лучше вписалась бы в концепцию реставрации крепости. Напомним, что согласно этой концепции, реставрировать памятники надлежит «на определенную дату». Однако, коли часовня появилась как минимум в Петровские времена, удивительно, что Ширин не потребовал снести каменные стены Крепости – ведь при Петре их еще не было. Зато было бы соблюдено «единство на оптимальную дату»!

Весь этот околонаучный туман порождает неприятные предположения: захотели – снесли памятник, захотели – восстановили как новодел другой! Лихо же решаются проблемы реставрации в Кузнецке. Что касается одной из реликвий, некогда находившейся в часовне, креста изографа Лосева, воздвигнутого, по преданию, по велению Петра Первого, то Ю. В. Ширин выдвигает тут ряд версий, почти не утруждая себя их сколько-нибудь подробной аргументацией.

Например, он сообщает о неких аналогиях между означенным кузнецким крестом и «томским», некогда воздвигнутым в одной из часовен Томска тоже в начале 18 века. Расписывал кресты один и тот же «изограф», Яков Лосев, но на этом все их сходство заканчивается. Ширин же, исходя только из словесного описания томского креста и сохранившегося небольшого останка кузнецкого креста пытается реконструировать кузнецкий крест в целом, и даже приводит в своей статье соответствующий фантазийный рисунок. Убеждаемся: воображения Ю. В. Ширину не занимать, точно также, как и в случае с Кузнецкой крепостью, в ходе реставрации которой наши деятели от науки воздвигли на ее территории в 1998 году постройки, которые даже близко не походят на фотографии тех, что существовали в крепости в позапрошлом веке.

Дерзкий полет фантазии подвигает Ширина на выдвижение еще нескольких версий относительно причин воздвижения «кузнецкого креста». Те версии, что отражены были ранее новокузнецкими краеведами, вроде К. А. Евреинова, его не устраивают (хотя аргументов – опять-таки никаких), и он выдвигает новые. Он считает, что крест мог быть воздвигнут «в честь благополучного избавления от военной опасности 1715-1716гг.». «Такое близкое соседство этого события с датой установки Кузнецкого креста, - убеждает нас Ширин, - … не может быть случайным». (Заметим: в условиях постоянной военной опасности на протяжении многих десятилетий воздвижение креста в любой момент, если следовать логике Ширина, можно было бы назвать «неслучайным»).

Таким образом, Ширин не просто выдвигает версию, а настаивает: «не может быть случайным»! То есть уверен – версия почти доказана!

Однако не все так очевидно, как это кажется Ю. В. Ширину. Точно также, как не очевидна полезность истребления Надвратной церкви, лихо растерзанной 5 лет назад в Новокузнецке.

Воспевание партизанских «подвигов»

Далее – в «Кузнецкой Старине» опубликованы воспоминания о партизанах-роговцах, вырезавших половину Кузнецка в 1919 году.

В брежневскую пору партизанский отряд Рогова стыдливо называли «анархистским», и всячески открещивались от деяний роговской орды. Однако шила в мешке не утаишь: в рядах отряда находились убежденные большевики, сохранились их показания, которые мы приводили в своих книгах. Многие роговцы после гражданской войны занимали видные должности, были при партбилете, их награждали ценными подарками к 10-летнему юбилею революции в 1927 году. В 1920-е годы всем было ясно, что роговцы – это отряд именно «красный».

Однако шли годы. И большевикам стало стыдно за убийства ни в чем не повинных жителей. Поражали масштабы: писатель Зазубрин еще в 1926 году сообщал, что в Кузнецке было убито 2000 человек, приводились конкретные факты садистских насилий. Из партийных документов 1920-х годов тоже следовало, что зачистки были массовыми.

Кемеровскому профессору Кадейкину в брежневские времена было дано поручение: представить отряд Рогова не партизанским, а просто «бандитским». И он взялся за выполнение партийного поручения.

Но возмутились участники партизанщины. Они вполне справедливо принялись оспаривать данные Кадейкина, и утверждать, что отряд был именно коммунистическим, советским. Так появились в 1970-е годы воспоминания А. А. Конова, которые и опубликованы полностью в пятом выпуске «Кузнецкой старины».

Однако авторы публикации О. А. Белоусова и Г. Г. Ващенкова, на наш взгляд, в своем предисловии недостаточно точно проставили акценты. Ибо истина – на поверхности, и ее надо было озвучить: партизан Конов абсолютно прав насчет «красной» идейной направленности отряда Рогова, и неправ, когда пытается всячески принизить число жертв садистского произвола партизан. Число же жертв уже давно озвучено. Писатель Зазубрин поминает о 2000 пострадавших, он писал «по свежему», кровь невинно убиенных еще не успела застыть на плитах Преображенского Собора, - основного места пыток. Красные садисты отрубали руки своим жертвам, отрезали половые органы, распиливали живьем людей двуручной пилой, купчихе Акуловой затолкнули в живот рублевую церковную свечу. Все это, конечно, нужно было описать в предисловии к воспоминаниям красного партизана, который входил в окружение Рогова. Долг исследователя требовал также от авторов публикации указать на упомянутые цифры, приведенные Зазубриным.

Авторы же предпочли другую позицию: они принизили значимость темы до частного спора партизана Конова с профессором Кадейкиным, не сделав даже слабой попытки сопоставить воспоминания Конова с документами первых послевоенных лет, которые в достаточной степени саморазоблачительны. Между тем, найдутся, конечно, среди читателей альманаха и те, кто поверит воспоминаниям Конова. Ведь авторы практически их не контраргументируют! Альманах рассчитан «на широкий круг читателей», как сказано на обороте титула. Между тем, разобраться в некоторых акцентах, проставленных Коновым, могут только специалисты, нужно знание многих источников. Особенно это касается мест, в которых Конов пытается занизить число убиенных чуть не в сто раз. И в результате получилась не научная публикация, основанная на здравой критике источника, а пропаганда деяний красного партизана Рогова устами одного из соучастников его преступлений!

Удивительные заимствования

В конце альманах находим статью О. А. Белоусовой «Иностранные специалисты и советская действительность: быт первых кузнецкстроевцев». Нас немного озадачили приемы работы автора над источниками. Выяснилось, что 10 из 68 ссылок на архивные и иные источники О. А. Белоусова заимствует из нашей книги «От Кузнецкого острога до Кузнецкстроя». В таком заимствовании мы не видим ничего худого, но считаем, что было бы гораздо правильнее в таких случаях после ссылки на источник указывать то место в нашей книге, где упомянутый источник впервые приводится. Чтобы не быть голословными, приведем сверку цитат и ссылок из нашей книги, опубликованной в 1998г. с цитатами и ссылками из статьи О. А. Белоусовой:

Это только те параллельные места, которые мы приметили. И – только в одной статье О. А. Белоусовой. Потому что есть еще вторая, опубликованная в том же альманахе под заглавием: «О судьбах иностранных специалистов на Кузнецкстрое в условиях сталинских репрессий».

Мы хотим знать – читал ли кто-нибудь из редколлегии альманаха статьи О. А. Белоусовой, прежде чем предлагать их к публикации? Удивительно, но в двух разных статьях мы обнаруживаем в отдельных местах одни и те же предложения, с одними и теми же формулировками с добуквенными совпадениями (см., например, краткую справку на иностранку Луизу Предигер). И – опять использование тех же самых цитат, которые мы привели в уже упомянутой нашей книге! Не будем на этот раз утомлять читателя подробными сопоставлениями, просто перечислим те ссылки на архивные источники, которые используются и в нашей книге, и в альманахе «Кузнецкая старина». Из 30 ссылок, которые использует О. А. Белоусова, 14 приведены в нашей книге «От Кузнецкого острога до Кузнецкстроя»!

И – ни одного слова, что упомянутые документы кем-то до О. А. Белоусовой были введены в исследовательский оборот, обрабатывались, на их основе писались книги, в которые вложено немало времени и сил. Впрочем, хорошо уже то, что документам, процесс «вылавливания» коих из Кемеровского госархива занял у нас несколько лет, суждено было еще раз предстать перед читателем, пусть даже их заимствование и доказывается со всей очевидностью.

***

На этом мы заканчиваем наши беглые заметки о пятом выпуске альманаха «Кузнецкая старина». Со временем, по отдельным его частям, мы выскажемся более подробно. Пока же нас и пугает, и настораживает весьма распространенное в Новокузнецке явление: под видом «научных» публикаций с обилием ссылок на источники протаскивать в печать недоброкачественный материал. И пятый выпуск альманаха – отнюдь не исключение. На днях мы ознакомились с седьмым номером литературного журнала «Кузнецкая Крепость», и в статье Ю. В. Ширина обнаружили все те же передержки. Так, например, лично мне Ю. В. Ширин приписал текст, к которому я не имею никакого отношения. В 1992г. в книжке «Повествование о Земле Кузнецкой» ныне покойный писатель Виль Рудин и краевед И. Скворцов опубликовали эссе под названием «Сказ о Кузнецком Остроге». Совершенно непонятно, почему этот «Сказ» вдруг Ю. В. Ширин приписывает моему перу. Это как же надо невнимательно читать книгу, чтобы спутать имена авторов! И если даже в историографии своей собственной темы Ю. В. Ширин может допускать подобные огрехи, то сколько их можно ожидать при редактировании альманаха?

Впрочем, провинциальная «наука», сдается нам, везде и всюду покоится на историографических казусах. И вряд ли где в других местах дело обстоит лучше…

Вячеслав ТОГУЛЕВ.