|
Печальной истории бытования в Щегловске-Кемерове индустриальной колонии иностранцев (1922-1927) уже посвящено несколько книжных томов. И, поскольку история эта довольно нелицеприятна, легко понять, почему городские инстанции, вопреки собственным уже принятым постановлениям недавней поры, “зарубили” выпуск третьего тома “Страниц истории города Кемерова”, посвященный именно АИКу, так что книгу авторам пришлось издавать за свой счет. Что касается другого тома, касающегося АИК, который вышел в прошлом году под названием “Красная Горка: очерки истории “американской” коммуны в Щегловске, провинциальных нравов, быта и психологии 1920-1930-х годов”, в финансировании его городскими властями тоже было отказано а по выходу его из печати горадминистрация закупила для своих нужд аж... два экземпляра. Нет ничего удивительного, что до поры до времени голландцы, на которых наши власти смотрят не иначе, как на дойную корову, вот уже который год субсидирующих дорогостоящие реставрационные работы на Красной Горке, о самых значительных по объему и документальной массе исследованиях об АИКе не знали ничего. Книг им не показывали и, к примеру, в фонд архитектурного анализа при Дельфтском университете попали они совсем случайно. Между тем, из беседы с председателем фонда господином Питером Ван-Тоорном выяснилось, что голландцы никоим образом не являются сторонниками “революционной” традиции освящения истории АИКа, отголоски которой мы находим в широко распропагандированном альманахе “Красная Горка”, буквально напичканном фотографиями нынешних кемеровских чиновников, равно и стихами о “красных революционных знаменах”, имеются в нем и изображения памятников Ленина двадцатилетней давности, на фоне здания обкома КПСС с гербом СССР. Понятно, что нынешним отношениям с иностранцами и, в частности, с голландцами (посол Голландии приезжал недавно в Кемерово) такие издательские изыски лишь вредят. Притом, что деньги на издание пропагандистской макулатуры в духе стародавней балибаловщины, выклянчивают именно у голландцев. АИК “Кузбасс” был опытом неудавшегося сотрудничества со странами Европы. На наш взгляд, нынешние отношения с голландцами в Кемерове этот опыт почти копийно повторяют. Всё та же авантюра, враньё, желание поживиться за счет облопошенных иностранцев. И - никакой заботы об имидже Кузбасса в Европе. Полагаем, что не голлландцы должны субсидировать реставрацию наших памятников истории, а мы - вкладывать деньги в пропаганду вех нашей т.н. “внешней” истории среди европейцев. Это нам, кемеровчанами, надо озаботиться устройством выставок в Голландии за наш счет, а не позориться в старинных традиционных европейских центрах своим побирушничеством. Но что нам показать европейцам? О чем напомнить? О том, с каким треском и скандалом, с каким бесстыдством выперли иностранцев из Кузбасса в пору АИКа? А почему бы и нет? Правда, как и красота, всегда нужна людям. Но кто - “выпирал”? Кто эти «мастодонты», из-за которых имидж Кузбасса страдает по сю пору? Вот один из них. Знакомьтесь: Анс Эрнестович Калнин. “Русские рабочие ценнее, чем колонисты...” Автономной индустриальной колонией “Кузбасс” руководил голландец Себальд Рутгерс (очерк о нем: “НГ” от 21.03.01г.). К нему в заместители, в качестве соглядатаев, советская сторона приставляла “идейно подкованных” особей, следивших за тем, чтобы несколько сот иноподданных не влияло дурно на промышленный щегловский пролетариат и не разлагало бы кемеровскую рабочую массу “в буржуазном духе”. Об одном таком заместителе, Константине Коробкине, “Наша газета” уже писала (см. номер от 05.10.01г.). “Соглядатай” взял курс на изживание “иностранщины” в Кузбассе и с полного одобрения верхов провел целую серию мероприятий, фактически уничтоживших исключительное положение АИКа по сравнению с обычными советскими предприятиями (особая бухгалтерия, самостоятельный выход на европейские рынки, минуя ВСНХ и т.д.), так что с “автономностью” колонии, зафиксированной даже в её названии, было покончено. С Рутгерсом - тоже. Ему пришлось покинуть пределы страны, ибо АИК как колония иностранцев существовать перестала. Нейтрализовать усилия Коробкина по развалу АИКа Рутгерсу не удалось. Фактически Рутгерс был не у дел уже весною 1926 года, и его председательство в АИКе было номинальным. Всем и вся заправлял Коробкин. Однако у Коробкина был предшественник. В начале 1925 года в заместители к Рутгерсу был представлен весьма напористый и “идейный” спец Анс Эрнестович Калнин. Его антирутгерсовские, шовинистические выпады, направленные против иностранцев, равно и пылкое рвение, с коим он взялся за борьбу с автономией, чем-то схожи с линией поведения Коробкина. Из сего - заключаем: Коробкин появился в АИКе отнюдь не случайно, и свертывание колонии продумывалось в верхах задолго до её фактического краха. Сначала попытались “крахнуть” через Калнина - не получилось: контрмеры Рутгерса обезвредили этого сверхинициативного врага автономии, которого пришлось-таки уволить с должности, но, увы, поздно - деятельность Калнина по разложению колонии и раздуванию националистического угара зашла слишком далеко, за полгода его руководства АИКом десятки инспецов уехали на родину, так что предпосылки для окончательной ликвидации АИКа уже были созданы, и Коробкин лишь завершил начатое Калниным дело. Но, может, мы неправы в такой трактовке истории АИКа? И, может, мы преувеличиваем, когда утверждаем, что АИК была преднамеренно развалена её первыми руководителями, вопреки хотениям подавляющей части колонистов-иностранцев? Обратимся к документам. Перед нами - одна из самых первых речей Анса Калнина после назначения его в должности заместителя Рутгерса. Должность, кстати, нешуточная: Рутгерс - в частых отъездах и командировках, так что приказы по колонии подписывает почти всегда именно Калнин. Итак, 10 февраля 1925г. на бюро окружкома ВКП(б) живо обсуждается вопрос об отъезде иностранцев из Кузбасса. Берет слово Калнин. Вот его трактовка событий, весьма далекая, на наш сегодняшний взгляд, от “пламенного интернационализма”: “Настроение рабочих не совсем удовлетворительное, не только среди колонистов, но и среди русских. Однако надо сказать, что для предприятия гораздо ценнее русские рабочие, чем колонисты. Русские рабочие гораздо более политически развиты, чем колонисты и притом они гораздо больше заинтересованы в своем предприятии, так как они хорошо сознают, что предприятие является не концессионеров и не частное, а государственное. Совсем другое дело с колонистами: эти ехали сюда с тем, что они, приезжая в пролетарское государство, будут настоящими хозяевами, как те же концессионеры... Конечно, когда они приехали и стали работать, они увидели другое, что всё производство находится в руках государства и они разочаровались, на этой почве и создается недовольство...”. “Дальнейшее привлечение иностранцев в Россию я считаю ненужным...” Итак, один из первых руководителей интернациональной колонии позволяет себе некие шовинистические предпочтения, в духе: “русские ценнее, чем иностранцы”. И тогда - можно ли удивляться поспешному бегству колонистов из Кузбасса на родину? Мало того, что заявления Калнина лишь усиливали национальную рознь, так они еще не соответствовали действительности: нет нужды сравнивать квалификацию и уровень подготовки приглашенных из-за рубежа специалистов, инженеров, с местечковой ИТРовской массой, мало что понимающей в европейской технике, завезенной именно при содействии Рутгерса. Но для чего Калнину нужны были такие резкие безответственные заявления? Оказывается, всё просто: он считает инностранцев в Кемерове элементами нежелательными: “Дальнейшее привлечение иностранцев в Россию, - читаем в том же протоколе калнинской речи, - я считаю ненужным, кроме только высококвалифицированных рабочих, которых в действительности имеется недостаток, что касается мастеров и рабочих, то последних достаточно хватает и в России. Все колонисты образ ведут на республиканских началах, то есть по национальностям: финны у нас в строительном цехе, немцы на химзаводе, которые мало соприкасаются с общей массой рабочих. Между прочим, финны народ очень упрямый и они никак не хотят примириться с проектами технического бюро и делают совершенно по своему. Дом, который строился под квартиру товарища Рутгерса, они совершенно изуродовали... Мы не имеем ничего против и замены всех остальных спецов, но для этого требуется время, для подыскания на их места более подходящих товарищей...”. “Мы сумеем справиться без них...” В очередной раз не согласимся с Калниным. Как следует из иных документов, производительность труда американского рабочего в русских условиях и на русских инструментах всё равно в два с лишним раза превышала показатели русских рабочих в русских условиях и на русских инструментах, так что лозунг Калнина “обойдемся без них” выглядит по меньшей мере вредительски. Его с успехом оспаривали в своих исповедях сами колонисты, производились и соответствующие эксперименты на Центральной шахте Кемрудника. Что касается упомянутого Калниным “Дома Рутгерса”, то таковой по сей день бытует в Кемерове, занесенный в списки памятников истории и архитектуры. Однако речь Калнина привнесла один существенный нюанс: становится ясным, что современники считали этот дом уродливым и сделанным кое-как. Хотя его вполне можно назвать памятником архитектуры и сейчас, особенно на фоне бесклозетных бараков, которые во множестве, кстати, стоят по сю пору в том же районе города. Куда как понятно: в советские поры многие десятилетия превозносилось именно барачное строительство, и, главное, - “без затей”. Но интересно другое. Этакое лихое шапкозакидательство: что нам Европа, обойдемся и без неё! Ничего не скажешь: речь Калнина выглядит актуальной даже сегодня. “Опасений больших с уходом некоторых колонистов не предвидится,- полагал Калнин,- и их опасаться не следует, так как мы сумеем справиться без них. Получая недостаточно большое жалование, колонистов также наталкивает на мысли уехать в Америку, так как там они получали гораздо больше, чем здесь...”. Схватка с Рутгерсом Какая, однако, самонадеянность: “мы сумеем справиться без них”. Но если сумеете - то зачем же было иностранцев в Кемерово заманивать? Обещать льготные условия труда и оплаты. Или хотели заманить одних - а понаехали другие? Болтуны с партбилетами? Или дело в ином: сравнение условий труда и быта в нововыстроенной России с тем, что иностранцы видели в Европе, оказалось не в пользу СССР? Так или иначе, иностранцы рассматривались в Кузбассе как гости крайне нежелательные. И им указали на дверь. Но ведь Рутгерс - тоже иностранец. И антиевропейская истерия касалась его напрямую. Он возмутился. И принял навязанный Калниным (и теми, кто стоял за его спиной) бой. 22 марта 1925г. на заседании бюро окружкома ВКП(б) произошла схватка между двумя лидерами колонии. Один представлял иностранцев, другой - местных, “русских”. Речь Рутгерса практически не протоколировалась. Зато Калнину слово предоставлялось два раза и его речи записывались весьма подробно. Из контекста становится понятным, что Рутгерс говорил больше о достижениях АИКа за отчетный период с целью доказать саму необходимость существования колонии. Ему противоречил Калнин: “Надо определиться, что тов.Рутгерс дает факты тех достижений, которые он только что упомянул здесь. То, что сказал сейчас тов.Рутгерс, оно для нас не так интересно, так как он не привел здесь ни одного факта... Чем особенно выделяется наше предприятие в сравнении с другими предприятиями нашей республики? Я бы сказал, что особенно ничем...”. “Автономии нам сохранять не нужно...” Итак, Калнин считает, что АИК ничем особенным от заурядных советских трестов не отличается. Но тогда зачем он борется с самостоятельным статусом АИКа, сиречь с её автономностью, и зачем так усердно ратует за изживание иностранцев? Ведь если протестует - то только потому, что понимает: АИК слишком уж выбивается из ряда обычных предприятий. Но, прекрасно осознавая всю эту “особость” как следствие автономии, играет словами с единственной целью растоптать ростки означенной непохожести, вытравить дух авантюрного эксперимента, который был поставлен в Кузбассе только благодаря стечению удивительных обстоятельств. В стремлении вытоптать иностранщину как явление Калнин заходит далеко: он полагает, что три четверти иностранцев из Кемерово надо выдворить, при этом в первую голову называет имя Пирсона - спеца, близкого к ауре Рутгерса: “Работа инженера Пирсона показала, что он абсолютно нам не принес никакой пользы, кроме ущерба. Это был не инженер, а авантюрист, это я думаю вам всем известно, и не только нам всем, но и рабочим. Из всех колонистов разве найдется только 25% более преданных рабочих, которые в действительности заинтересованы нашим советским строительством, а остальные 75% суфражисты, совершенно нам не нужные. Их нам удерживать не нужно, и увеличивать их количество новыми также не нужно. На химзаводе иностранцев нужно довести до минимума, заменить русскими рабочими”. Это был план ликвидации АИКа. Ибо что значит удалить из Кемерова три четверти иностранцев? Только одно: недоверие. От них дух не тот. Не советский. “Суфражистский”. Кстати, не совсем понятно, почему Калнин пользуется этим термином, относя его к 75% колонистов. Современные энциклопедические словари трактуют слово “суфражизм” так: “суфражистки - участницы движения за предоставление женщинам избирательных прав”. Одно из двух: либо колонисты считали, что в СССР, как и до революции, женщина никакими подлинными правами не пользуется, либо Калнин не понимает значения использованного им термина. Но мы-то его прекрасно понимаем: иностранцы стали неудобны. “Автономии нам, - продолжает Калнин, - сохранять не нужно. Мы должны постепенно подходить к превращению колонии в обыкновенное советское предприятие... Все выдвинутые вопросы товарищем Рутгерсом, они до некоторой степени делаются даже смешными... Специалистов высококвалифицированных нужно стараться привлекать только советски настроенных... Парткомитет обратит на это внимание и ни в коем случае не согласится с предложением товарища Рутгерса. Нам пора смотреть на вещи поменьше громких фраз. Пора перестать обманывать себя...”. “Три раза в неделю делаются совещания...” “Советски настроенный” Калнин намекает на некую “несоветскость” Рутгерса. В свою очередь, Рутгерс считает Калнина очень вредным для промышленного производства руководителем. Дело в том, что Калнин денно и нощно был занят не столько хозяйством АИКа, сколько организацией бессчисленных собраний, особенно профсоюзных, причем сумел в результате превратить местные профсоюзы в дубинку против Рутгерса. Жалобы Рутгерса изложены конспективно: “Товарищ Рутгерс не против тех митингов, которые необходимы для разъяснения тех или иных вопросов в среде рабочих предприятия, он только выносит пожелание сократить их. Товарищ Рутгерс приводит факты, что товарищ Калнин с профсоюзом каждый день по нескольку часов обсуждает профсоюзные вопросы, что до некоторой степени отражается на производительности его работы. Три раза в неделю делаются совещания, которые также тормозят работу...”. На обвинения в бюрократизме Калнин реагирует бурно. Мало того, что отвергает удручающую статистику, приведенную на заседании окружкома Рутгерсом, так еще почти в открытую называет последнего контрреволюционером. В отличие от Рутгерса, он в борьбе со своим оппонентом использует не язык фактов, а политические ярлыки. Из протокола: “Калнин дает справку: информация, сделанная здесь т.Рутгерсом, прикрашена. За три с половиной месяца моей работы на этом предприятии мне пришлось убедиться, что политика, проводимая здесь административно-техническим персоналом (Рутгерсом то есть! - авт.) похожа на контрреволюцию. Товарищ Рутгерс отмечает, что в данное время на предприятии устраивается по 3 раза в неделю митинги. Это также неверно. Митинги бывают всего (!) один раз в неделю”. “Раскритиковал колонистов, назвав их авантюристами...” Схватка Калнина с Рутгерсом началась. Причем - в открытую, в присутствии многочисленных свидетелей. Калнин называет Рутгерса контрреволюционером и смешным человеком, а Рутгерс сетует на Калнина, что мешает митингами нормальной работе. Собравшиеся на заседание должны были выбирать, чью сторону брать: Калнина (за которым большинство местных профсоюзных и партийных номенклатурщиков) или Рутгерса, за которым слава “человека Кремля” и который где только может поминает “связи с Политбюро”. Слово берет некто Демидов: “Тов.Калнин в своем выступлении... определенно раскритиковал колонистов, назвав их авантюристами, по его словам выходит, как будто среди колонистов совершенно не имеется здорового ядра. Такое положение, по-моему, тоже неверно. Авантюристы есть, но их не так много. Есть и здоровое ядро, надежное, которое действительно работает не за страх, а за совесть. Но это ядро в большинстве случаев не соглашается с политикой, проводимой АИКом...”. Тяжкие “политические” обвинения Калнина, считавшего чуть ли не всех иностранцев “контрреволюционерами”, раздражали многих, и вполне справедливо. Однако мало кто задавался вопросом, каким образом столь открыто ненавидящий иностранцев спец мог стать во главе именно иностранной колонии. И не становится ли понятной сама подоплека назначения Калнина на столь ответственную должность? Или, напротив, современники не могли не чувствовать скрытых мотивов такого назначения? Сомнения части собравшихся в правоте избранного Калниным курса озвучил на упомянутом заседании некий Старостин: “Считаю, что высказанные мотивы тов.Калниным о том, что здесь все колонисты чуть не контрреволюционеры, это неверно. Сталкиваясь со здешними рабочими американцами и русскими, мне нигде не приходилось встречаться с этими контрреволюционерами. Здесь очень много хороших дисциплинированных товарищей, как американцев, так и русских. Хотя есть маленькая кучка и “суфражистов”, как их здесь некоторые товарищи называют, но таких здесь найдется не больше 20%, а 80% вполне надежные. Тов.Калнин ставит вопрос к постепенному уничтожению колонии и превращения её в советский трест, этим самым он отказывается от тех задач, которые поставило перед собой правительство, создать в Сибири образцовое предприятие... Из его слов можно было подметить, что американская колония является нечто вроде “барская затея”. И отпуск средств правительством, по его словам, ненужная вещь. Я считаю, что вся сегодняшняя дискуссия сводится к тому, что между Рутгерсом и тов.Калниным создались некоторые трения...”. “На предприятии хаос и чуть ли не контрреволюция...” Спор между Калниным и Рутгерсом схематично можно представить как столкновение между “западником” и “патриотом”. “Патриотизм”, конечно, понимается довольно узко: пусть иностранцы - ко благу и производство в АИКе эффективнее, чем, скажем, в конкурирующем “Кузбасстресте”, но всё равно они - “контрреволюционеры”, уже в силу своего не ими выбранного месторождения. Впрочем, в известном смысле дело обстояло как раз наоборот: Рутгерс считал АИК своим кровным делом, любимым детищем, Калнин же - не более, чем авантюрой и хаосом. Некий Федотов, присутствовавший на упомянутом “поединке нервов” двух первых руководителей колонии, выразил свои сомнения так: “Здесь я нахожу две точки зрения: товарищ Рутгерс в своем выступлении отмечает, что в предприятии дело обстоит благополучно, что предприятие имеет даже некоторую прибыльность (не может же собственное дитя быть нелюбимым, в самом деле! - авт.). Товарищ Калнин (же) отмечает, что на предприятии хаос и чуть ли не контрреволюция...”. Но раз в АИКе всё обстоит так мрачно, сплошная “контрреволюция и хаос”, то, стало быть, Калнину как руководителю колонии надлежит предпринять особые меры? Он их и принимает: воспользовавшись отъездом Рутгерса за границу, долговременным отсутствием его и осложнением личных обстоятельств (летом 1925 года умирает любимая женщина Рутгерса - его секретарь и самый близкий человек, соратник Бронка Корнблит), Калнин затевает т.н. “реорганизацию”. Реорганизация О реорганизации знали все, кроме Рутгерса. Смысл её состоял в том, чтобы под видом образования новых хозединиц из старых, уже существующих, произвести перетряску АИКовских кадров с тем, чтобы лишить влияния тех, кто входил в команду Рутгерса и усилить прокалнински настроенную часть управленцев. План был такой: Кемрудник и химзавод, доселе слитые воедино в одно предприятие, разъединить и создать два управленческих аппарата (а, точнее, три - потому что еще существовал особый аппарат Правления АИК) вместо одного. Эта очередная авантюра дорого стоила казне, потому что затраты на управление резко увеличились. Зато у Калнина появились дополнительные возможности для кадровых перестановок. Кроме того, местный секретарь окружкома Комаров, исходя из логики событий, заданной Калниным, вообще предлагал Кемрудник и химзавод вывести из подчинения АИКа. Это был план уничтожения колонии, вполне в духе Калнина. Местные кадры, солидаризировавшись с Калниным, расходились лишь во взглядах на способы изживания “иностранщины”, в главном же были едины: автономия должна быть уничтожена, а иностранцы выдворены из Кузбасса. Местное население “реорганизацию” Калнина восприняло с удовлетворением. В округе была безработица, а увеличение штата АИКовских предприятий создавало дополнительные рабочие места. Чтобы прокормить себя, женщины, например, занимались проституцией, а поскольку хозяйственные власти ассоциировались в народе в основном с иностранцами, виновниками безработицы считали именно последних. Так что колония в любом случае была обречена на неизбежный крах. Вопрос был лишь в сроках и способах её ликвидации. При Калнине, однако, словом “ликвидация” предпочитали не пользоваться. “Реорганизация” - выглядело куда более дипломатично. Как нельзя лучше двуличие организаторов затеянной акции отразил документально в запротоколированной речи местный партфункционер Федотов, потерявший должность инструктора окружкома, ведающего нацделами, именно в силу своего нежелания следовать негласной директиве униичтожить колонию. “(Я) считаю, - заявлял Федотов, - что всё это (то есть упомянутая “реорганизация”) является результатом и продолжением той нездоровой политики..., которая состоит в том, чтобы выжить колонистов АИКа, что, в сущности, уже наполовину и проделано, принимая во внимание всё это, (необходимо) принять следующие меры: ... осудить такую вредную политику и (если) ставить вопрос о ликвидации АИКа, то так ставить прямо, а не вести дело так, чтобы поставить всех перед свершившимся уже фактом...”. Ревизия Как уже было сказано, “реорганизацию” проводили без ведома Рутгерса, в его отсутствие. Однако следствием её был поспешный отъезд из колонии многих колонистов. Люди Рутгерса, “прижатые” Калниным, забеспокоились. Возможно, сигнализировали ему об акциях Калнина. И Рутгерс подготовил контрмеры. В июле 1925г. на Кемрудник прибывает комиссия ЦК РКП(б). Комиссия рекомендовала сохранить автономию АИКа, на которую так напористо покушался Калнин, и вывести его из состава Правления АИК. 11 июля Калнин уходит в отпуск и к работе более не возвращается. На его место назначен Лосьев. Это была победа Рутгерса. Сразу же приступили к ликвидации последствий калнинщины. Усилились позиции рутгерсовской команды иностранцев. Были произведены перестановки таких приметных на АИКовских горизонтах спецов, как Кюль, Гесслер, Никка, Фредерикс, Баарс, Струйк, Де Бюсси, Гольдфайн, Греппер, Бер и др., и последствия кадровой войны Калнина против иностранцев хоть в какой-то мере оказались нейтрализованы. Хуже обстояло дело с хозяйством АИКа. При Калнине началась тотальная бюрократизация бухгалтерии. Он требовал введения месячных планов работы чуть не для каждого работника (существовали даже особые планы использования технической литературы: то есть буквально - рассчитывалось постранично, какую литературу, в каком объеме, в каком месяце и какому конкретно специалисту читать). Получалось, что не бухгалтерия существовала для АИКа, а АИК - для бухгалтерии и счетоводческого искусства. Заступившему на место Калнина Лосьеву пришлось доказывать, что команда Рутгерса - вовсе не против советской плановости, и возражения иностранцев касались только излишней бюрократизацией аппарата. Вместо эпилога Победа, одержанная Рутгерсом над Калниным, оказалась лишь временной. Пройдет полгода - и всё вернется на круги своя. Лосьева сместят и на его место назначат Константина Коробкина. И опять зазвучат всё те же мотивы: ликвидация автономии, изживание иностранщины. В конце концов, АИК превратят в обычный советский трест, как того Калнин и добивался. Создается впечатление, что московские верхи испытывали некоторые колебания: иностранцы были «чуждым элементом», но без них - не обойтись; их опыт, знания, квалификация необходимы для налаживания производства, работающего на военные цели. Кемеровский уголь, например, использовался на линкорах и эсминцах. Согласившись на создание колонии в Кемерове, верхи, похоже, сами не знали, что им делать с этим авантюрным проектом. Отсюда - постоянные сомнения, чью сторону взять: Рутгерса, отстаивающего “автономные” начала колонии, либо тех, кто в своё время поддерживал Калнина. Сегодня история АИКа необычайно актуализирована. Иностранцы желают знать, чего можно ожидать от сотрудничества с Россией. История АИКа остро поучительна, она предостерегает от ошибок в будущем, показывая, как не надо строить отношения с зарубежными странами. Но опытом, пусть даже негативным, можно воспользоваться лишь в случае, если историю АИКа знать, и, главное - хотеть узнать. Увы, на наших горизонтах такое “хотение” если и наблюдается сегодня, то в весьма трансформированном виде, и подавляющее большинство исследователей тяготеют более всего к трактовке истории АИКа, поданной в духе изысканий историографа брежневской поры Ивана Алексеевича Балибалова. Доходит до курьезов. Почитатели его творчества настолько прониклись фактурой, изложенной в его книге “Кемерово”, что до сих пор используют её почти без всяких ссылок на Балибалова. Например, в уже упомянутом первом выпуске альманаха “Красная Горка” содержится некая историческая хроника Кемерова-Щегловска, которая по крайней мере на четыре пятых - вторична по отношению к книге Балибалова. Факты - те же и в той же последовательности, изложены несколько видоизмененным стилем и языком, причем в тексте обнаруживаем всего одну ссылку на Балибалова. Создается впечатление, что для многих даже сегодня сведения о Кемерове преимущественно ограничиваются тем, что писал Балибалов. Но времена меняются и мы меняемся в них. Сегодня мы можем узнать неизмеримо больше, чем хотя бы 10 лет назад. В своем времени И.Балибалов, бесспорно, представлял собой заметную веху. Но - в своем, а не на все времена, о чем забывать негоже. Балибалов - истое дитя своего времени, но, как уже сказано, времена - меняются... Беседа с Петером ван Тоорном навела также и на другие мысли. На каком-то витке история повторяется. Голландцы сегодня открыты для сотрудничества с нами также, как когда-то - Рутгерс. А мы, со своей стороны, наступаем на те же грабли, и, похоже, ведем себя, как много лет назад - команда Калнина: не стесняемся облапошить иностранцев и одновременно дискредитировать диалог с ними сомнительными результатами. Впрочем, ныне это всего лишь “деликатное” попрошайничество, - не то, что в поры АИКа, когда имело место грубое выталкивание иностранцев из Кузбасса в ответ на приложенные ими усилия, - пусть в авантюрном и чисто утопическом проекте, причем многие из них оказались беззастенчиво обманутыми. Согласимся, всё это никак не способствует укреплению доверия и той зыбкой совместной культурной среде, с таким трудом возобновляемой сегодня. И не потому ли, что калнинщина как явление существует поныне, лишь слегка подернутая флером мнимого или действительного «потепления нравов»… Мэри КУШНИКОВА, Вячеслав ТОГУЛЕВ.
|
